Историк Никита Ломагин привел статистику НКВД о каннибализме в блокаду

Историки продолжают развенчивать распространенные мифы о блокаде Ленинграда. Одна из самых деликатных и страшных блокадных тем - каннибализм. Многие десятилетия и серьезные исследователи, и пользователи соцсетей спорят, могло ли подобное происходить в Ленинграде, и если да, то в каких количествах. В этот раз доктор исторических наук, профессор Европейского университета Никита Ломагин привел в студии Города+ официальную статистику НКВД о преступлениях и народных настроениях блокадного города.

---

«Конечно, голод был жесточайший, в этом сомнений быть не может. И случались, в том числе, ужасные вещи. Но имеющиеся в нашем распоряжении материалы управления НКВД позволяют назвать некоторые цифры точнее. На самом деле, даже в условиях лютой зимы 1941 – 1942 года людей, совершивших такие преступления, было ничтожно мало – 0,1% от многомиллионного города», – рассказывает историк.

Исходя из этих документов, каннибализм в городе действительно был неоднократно зафиксирован. Но почти все его случаи произошли в первую, самую тяжелую зиму блокады. В ноябре 1941 за это преступление было арестовано 4 человека, в декабре – 43. В январе 1942 года – 366, в феврале – 612. Это была критическая отметка, выше которой число не поднималось больше никогда. В марте оно снизилось до 399 человек, а к июню упало до нуля. В общей сложности по этому делу прошли 1739 человек – менее десятой части от одного процента населения города.

Конечно, официальные данные могут иметь погрешность, но она не значительна. «Если предположить, а предположить придется, что учтены были не все случаи, то есть, проще говоря, пойманы не все виноватые, то эту величину можно умножить на 2 или на 3, не больше. Получившееся число все равно даже примерно не дотягивает до того, что пытаются раздуть из этого вопроса некоторые личности», – уверен Никита Ломагин.

Кроме того, две трети от зафиксированного числа преступников не причиняли вреда людям. Они были пойманы на похищении тел из домов, больниц и моргов. И только одна треть (около 570 человек) действительно совершили убийство с целью каннибализма. Убийцы были приговорены к высшей мере наказания, а уличенные в надругательстве над трупами провели в тюрьмах и лагерях по 10 лет. Причем, по материалам следствия, многие из них завершали жизнь самоубийством, не дождавшись исполнения приговора. 

В конце 1942 года управление НКВД провело исследование по выявлению социального портрета осужденных по статье каннибализма. Почти все преступники оказались не коренными ленинградцами, а приехавшими в 30-х годах выходцами из отдаленных деревень. Также среди них было много беженцев, которые направились в Ленинград из своих домов при наступлении немцев. В самую суровую зиму эти люди оказались полностью лишены средств к существованию, а многие даже крыши над головой. На преступление они шли только в крайней ситуации, когда оказывались на грани собственной гибели. Многих из них экспертиза признала психически нездоровыми людьми.

«Хотя эти случаи, к сожалению, существовали, и о них писали в дневниках, и люди беспокоились о своих близких, но это все же был редкий и маргинальный вид преступления. Есть заблуждение, что для выживания достаточно было получить продуктовую карточку. Но чтобы ее реализовать, требовались деньги, а взяться им у таких людей было неоткуда», – объясняет историк.

С наличными деньгами в годы блокады было тяжело даже сохранившим работу и трудящимся жителям. В конце декабря 1941 года «с большой земли» в Ленинград удалось завезти всего 70 млн рублей на всех рабочих. Имеющиеся же средства к тому времени ушли на черные рынки и исчезли из городского оборота. Имея карточки, люди попросту не могли их использовать. Что уж говорить о беженцах, которым даже нечего было продать или обменять.

Тем не менее, подавляющее большинство выживших ленинградцев прошли через кошмарный период с честью, оставшись людьми и всеми силами защищая своих близких. А исключения – сошедшие с ума и потерявшие надежду – существовали в любой непростой исторический период и в любой стране.

Откуда же тогда взялось столько споров и обсуждений вокруг ленинградского каннибализма? По словам Никиты Ломагина, это обстоятельство связано с простыми сплетнями, свойственными всем людям, особенно в тяжелые времена. В блокадных дневниках, которые дошли до наших дней, факт каннибализма упоминается мельком, как свидетельство того, что голод свирепствует. Многие боялись отпускать детей на улицу, лишь однажды, краем уха услышав про людоедство.

«Несмотря на то, что мобильность населения в те месяцы существенно сократилась, в среднем слухи от одного конца города до другого доходили за день. Это вполне естественно, потому что сплетни необходимы людям, чтобы поддерживать сознание в здоровом состоянии. Где что можно достать, кого сместили с поста, какие появились надежды, какие опасности – все это сразу же обсуждалось», – говорит ученый.

В июле 1942 года правительство Ленинграда издало указ о наказании за распространение ложных слухов, которые вызывают тревогу среди населения. За такие неподтвержденные сплетни полагалось три года тюрьмы. После этого указа разговоры о каннибализме сошли на нет. Отдельные редкие преступления фиксировались до прорыва блокады, но эти разовые расстройства психики уже не напоминали «опасное поветрие».

Обсуждения возобновились в 60-х годах, когда о каннибализме в Ленинграде впервые открыто написал американский журналист Гаррисон Солсбери. Он посещал город в период войны и брал интервью у горожан и руководства города, которое в мирное время было репрессировано, поэтому у историков в дальнейшем не было возможности задать ему те же вопросы. Журналист не врал и приводил в своей работе реальные, подтвержденные цифры. Тем не менее, книга вызвала бурную реакцию и споры в стиле «было – не было», «правда – неправда».

«На такие острые, даже, можно сказать, скандальные темы общество всегда реагирует громко и обсуждает долго. Правду всегда знали только те, кто прошел через блокаду, а после обнародования блокадных документов тему можно считать закрытой. Муссирование каннибализма как главного средства выживания в Ленинграде неправомерно и противоречит историческим реалиям. Размах этого вида преступлений был минимальным. Это феномен только первой, самой страшной блокадной зимы, который сошел на нет, как только снабжение города стабилизировалось», – подвел итог доктор исторических наук, профессор Европейского университета Никита Ломагин.